Евгений ПУГАЧЕВ: джаз как искусство сделать сложное красивым

А «помимо прочего» – это помимо чего именно?

Я был заядлым металлюгой! Мой преподаватель в музыкальной школе Михаил Михайлович Агеев понимал мой вкус и давал играть то, к чему лежала моя душа. Более того, он разрешал нам заниматься вместе с басистом, то есть на урок гитары мы приходили с ним вдвоем и вместе играли песни групп Metallica или Children of Bodom. А потом к нам на уроки еще и барабанщик стал приходить – и мы репетировали уже как вполне себе полноценная рок-группа. Это, конечно, уникальное отношение нашего педагога. Я навсегда запомнил силу индивидуального подхода. Кстати, интересный факт: когда я поступал после музыкальной школы уже в музыкальный колледж, то приняли не только меня, но и пригласили на работу моего педагога Михаила Агеева, так как моя техника понравилась, а место учителя электрогитары как раз было вакантно.

Получается, образование у вас все-таки классическое?

Я бы сказал, что я получил академические знания, что у меня глубокое понимание классической музыки, но музыкант я все-таки не классический. Электрогитара не считается классическим инструментом. В Украине и других странах постсоветского пространства она относится к эстрадным инструментам, а в Европе и США – к джазовым. Соответственно и исполняемый в жизни и на сцене репертуар тоже не классический. Но система музыкального образования в Украине глубоко академична и имеет свои каноны, поэтому мне приходилось играть на электрогитаре в том числе Баха и Вивальди. С одной стороны, это нонсенс, но с другой – дает возможность посмотреть на инструмент с неожиданного ракурса и открыть для себя его новые возможности. Классическая и электрогитара – два совершенно разных инструмента с абсолютно разной эстетикой, подходом и репертуаром. Чтобы поступить в колледж и связать себя с музыкой профессионально, мне, конечно, пришлось выучить и теорию музыки, и историю музыки, и сольфеджио подтянуть. В колледже, само собой, уже не играли рок и металл – там играли классику и играли джаз, ради которого я и поступил туда.

Можно ли сказать, что вас «научили» джазу именно в Харькове? Что вы представитель «харьковской школы джаза»?

Я поступил в колледж, потому что хотел погрузиться в среду джаза, быть рядом с джазовыми музыкантами. Я стремился познать джаз, погрузиться в него. Но при всем уважении к моим педагогам, в колледже было немного не так, как я представлял. Поэтому я много занимался самообразованием. Я понял, что мне нужно немного другое, мне нужно что-то более структурированное и конкретное. К сожалению, в Украине на тот момент не было сформировавшейся методики преподавания джазовой гитары как есть, например, в США. Поэтому я нашел онлайн-курс по джазовой импровизации на гитаре Джимми Бруно и сам стал заниматься по этому курсу. Думаю, тогда и произошел резкий скачек в моем профессиональном росте, потому что все те знания, которые я уже имел, наконец-то стали упорядоченными.  В колледже было много классических предметов, они все ценны и нужны, но я стремился познать мир джаза глубже и уже довольно быстро начал играть с лучшими харьковскими музыкантами, с которыми позже записал свой первый альбом “A Perfect Dream”.

В вашей джазовой жизни вам помогает знание классической музыки?

Конечно! Я очень люблю эстетику классической музыки, она учит уделять внимание деталям и особенно звуку, а некоторым джазовым гитаристам, мне кажется, этого не хватает.  На электрогитаре сложно добиться мягкого, обволакивающего звука, который гипнотизирует слушателя. В своем творчестве я стремлюсь именно к такому звучанию и, если верить обратной связи от слушателей, у меня получается. Я благодарен своим преподавателям из Харькова за то, что они научили меня особым образом прикасаться к гитаре и извлекать из нее красивый мягкий звук. У нас там сильная школа классической музыки, нас учили внимательно проникать в суть любого произведения и глубинно его понимать. И в этом, на мой взгляд, отличие европейской школы от американской: в Европе в джаз привносят классическое понимание, а в Америке чтут джаз как он есть. Я искренне считаю себя счастливчиком, ведь в моей жизни переплелись разные музыкальные сюжетные линии: я имел возможность изучить и на опыте применять европейский подход и счастлив сегодня погружаться в американский.

Вот расскажите больше про «разные музыкальные сюжетные линии». Помимо родной Украины вы работали в Польше, Германии, Норвегии, сейчас вы в США – чем каждая из сюжетных линий вас наполнила?

Это очень глубокий вопрос, требующий многословного ответа. В Европе в целом джаз более новаторский, более импровизационный, более авангардный. Там ценят фри-джаз, который неподготовленному уху может показаться совершенной какофонией. В США, так как это все-таки родина джаза, сильнее чтут традиции, здесь виртуозно обращаются с джазовыми стандартами. Я в бОльшей степени представитель европейского подхода: моя музыка основана на сочетании сложных гармоний, не стандартных форм, местами сложных размеров, но при этом довольно простых, местами лирических мелодий. Я люблю оставлять больше пространства и свободы прочтения для других музыкантов в своих композициях. Не навязываю своего мнения как именно должно звучать произведение.  Но, а мне кажется что в свою очередь имея бэкграунд европейского джаза а также американского и фри музыки. я быстро понимаю суть композиций других музыкантов и легко встраиваюсь в их формат.  Но если сравнить Европу и Америку в плане коммуникации, то в США сильно проще. В Берлине, например, нужно чуть ли ни в декабре договариваться на 16 июля следующего года и сразу на конкретное время и конкретную программу. А если ты еще и не так, чтобы сильно известный музыкант, то с тобой могут и не заговорить. В США все проще и легче. Здесь прямо в метро утром можно познакомиться с кем-то, кто уже вечером тащит к тебе свои барабаны и друга, получившего в прошлом году Грэмми. Мне нравится, что мой опыт соткан из таких разных подходов, стилей и отношений.

Евгений, если вы считаете себя музыкантом, в бОльшей степени сформировавшимся в рамках европейского подхода, почему вы все-таки пересекли океан и оказались в Нью-Йорке, а не остались в Европе?

Нью-Йорк – это особая не просто энергия, но в первую очередь синергия. Здесь ощущается великая сила СОтворчества. Как начинающие музыканты, так и грэмминосные мэтры тут с легкостью соглашаются на джем-сэшнз с молодыми экспериментаторами, тут все готовы создавать новое. К тому же, когда я говорю, что в США чтут традиции джаза, я не имею в виду, что это все что-то застойное, костное и негибкое. Наоборот! Здесь есть уникальное сочетание глубинного понимания джаза и знание его истоков с огромной поддержкой любого нового вИдения, веяния, понимания. В Америке свое особое ощущение ритма, свинга. Здесь ритм какой-то совершенно особый, он естественный для музыкантов, он у них в крови. Местные барабанщики на голову выше европейских, а барабанщик – это сердце коллектива, от него зависит ощущение всей музыки. Уже на первом моем джеме в Нью-Йорке я понял: «Это оно! Настоящий свинг!». Еще меня восхищает, как в США бесконечно уважают и всячески поддерживают композиторов и вообще создающих людей. Именно в Нью-Йорке живут и работают легенды, на которых я всю жизнь ориентировался. И, повторюсь, эти легенды не какие-то недоступные снобы, а легко идущие на коммуникацию музыканты – это удивляет и восхищает. Когда я сюда ехал 6 лет назад, я понимал, что тут огромная конкуренция. Более того, меня многие отговаривали ехать именно в Нью-Йорк, мол, я тут потеряюсь и потускнею. Но нет. Здесь я нахожусь в постоянном творческом тонусе, я постоянно вдохновляюсь свободой, здесь случаются коллаборации, которые нигде в мире не были бы возможны. На моем диване в гостиной сидели музыканты с многочисленными Грэмми и играли с никому неизвестными ребятами. Хотя в джазе все смеются над регалиями и статусами, потому что кто ты на самом деле понятно с первых же нот. Мастерство и глубина определяет уровень музыканта, а не количество Греми или подписчиков на инстаграм.

Эти встречи на диване в гостиной стали потом серией видео на Youtube?

Да. Мы собирались с ребятами просто поджемить и в какой-то момент начали записывать все это на телефон. Это был, кажется, 2019 год, когда мы начали встречаться на моем диване. Потом случилась пандемия, у музыкантов резко пропали выступления и вообще снизилось количество возможностей играть с другими музыкантами. Наши неформальные музыкальные встречи дома стали отдушиной и возможностью обмениваться опытом и идеями. Один мой приятель предложил выкладывать все на Youtube – так мы начали делать прямые эфиры и подключали PayPal на случай, если кто-то решит нам задонатить за музыку. Никто, как легко догадаться, донатить нам не спешил – мы получали за эфиры аж по $10. Но я так загорелся идеей, что не обращал никакого внимания на эти цифры. Я обучился съемке, видеомонтажу, купил хорошую технику. Я увлекающийся человек, и, если я загорелся идеей, я буду сутками над этим работать и в чем-то разбираться. Мне хотелось показывать свои авторские композиции разным музыкантам и документировать на камеру их чистые музыкальные впечатления, их идеи и импровизации. Я стремился приглашать каждый раз разных музыкантов, которые друг друга при этом не знают, чтобы было интереснее наблюдать за их живым творчеством в моменте. Представьте: человек приходит джемить, но не знает, ни кто будет кроме него, ни какая будет музыка – ничего! Так, кстати, делали в старые времена. Старые джазовые записи – это буквально первый или второй дубль, поэтому есть эти милые шероховатости, неидеальности, вся эта живая жизнь.

Евгений, я не могу не спросить вас о вашей работе с аутистами. Вы преподаете им гитару?

Да, гитару. А моя жена занимается с ними рисованием, фортепиано, лепкой и вязанием, так что мы всей семьей вовлечены в это дело.

Вы работаете с детьми или со взрослыми?

Я работаю с людьми разного возраста и с разной формой аутизма.

Как вы пришли к этому?

Мой знакомый Сергей Аванесов уже какое-то время преподавал людям с расстройствами аутичного спектра игру на фортепиано и предложил мне преподавать гитару, а моей жене Нине – рисование. Моя жена, кстати, тоже музыкант и композитор, как и я, но она так здорово научилась рисовать и так успешно преподает это другим, что за уроками рисования к ней сейчас обращаются чуть ли ни чаще, чем по поводу музыки. Мы с Ниной заинтересовались и попробовали. Со временем втянулись и стали заниматься с аутистами активно и часто.

Но это же сложно…

Я не буду бравировать: да, это сложно. Многие берутся попробовать, но почти никто не выдерживает особенностей работы. Каждый человек с РАС уникален. Конечно, вообще любой человек уникален, но у аутистов эта уникальность совсем уж непредсказуема и может оказаться даже опасной. Бывали случаи, когда ученики нападали на нас: один кинулся на меня с кулаками, другой укусил мою жену прямо на уроке. Приходишь к новому ученику и неизменно думаешь: «Блин, а что сейчас будет?». Часто аутизм сочетается с другими расстройствами. Например, у меня был ученик, который каждые 5 минут мыл руки. Или был еще ученик, у которого начинался настоящий приступ панической атаки, если я опаздывал даже на пару минут. К каждому из них нужен максимально индивидуальный подход с учетом всех особенностей восприятия мира. И еще важно помнить, что работа с аутистом – это никогда не работа на результат. Это процесс ради процесса.